В 9 с Игорем и с Женей решили вопрос насчёт полёта в Москву. Кроме того мы обсудили, с кем до вылета мне ещё следовало бы встретиться. Особенно важным для меня был заключительный разговор с Садченковым; но он, оказалось, и от себя хотел со мной ещё поговорить. Садченков был для меня важным собеседником, потому что он неплохо разбирался в местной обстановке.
Затем присоединились ещё двое, имена которых я в своих рукописных заметках никак не могу разобрать, да и не помню, кто это был. Помню только, что один из них подчёркнуто холодно поздоровался с Игорем и с Женей; заметно было какое-то настороженно-враждебное отношение к представителям власти. В чём, с одной стороны, даже присутствует некий положительный момент; но с другой стороны мешает сближаться и сотрудничать с порядочными интеллигентными лицами, которые по воле судьбы стали начальниками. Баптисты и к Садченкову относились с насторожённостью; говорят, что раньше они многого от него натерпелись. Не исключаю, что это именно так. Должность Садченкова, насколько мне известно, теперь полностью лишена исполнительной власти и занимается в основном посредничеством и координацией; но до недавних пор, как я понимаю, разные притеснения проводились именно через представляемое Садченковым учреждение. Может быть он был слишком уж «директором зоопарка», чтобы приказанные сверху притеснения обсуждать со своими «подопечными» и совместными усилиями нейтрализовать их; скорее всего он – ну, быть может, скрипя сердцем – послушно всё исполнял. – Может быть это было так; я не знаю; это нужно выяснить. Но нынешняя насторожённость по отношению к нему точно не оправдана; как-нибудь нужно стараться устранить эти старые преграды.
Поездка в степь к сельскохозяйственному участку. Строительные машины, грузовики, тракторы… Бараки, строящийся каменный дом средних размеров. Вместе с руководителем проекта всё осматривали. Имеющиеся в распоряжении сто гектаров разделены на 25 гектаров винограда, 7 гектаров яблонь, абрикосовых и ещё каких-то деревьев, и приблизительно 40 гектаров овощей; остальное предусматривалось для помещений и прочего. В скором добавятся ещё 1000 гектар.
В качестве дальнейших возможностей обсуждалось следующее:
Разведение рыб; лесная промышленность; обработка пуха (одеяла, одежда…); пчеловодство (в качестве перспективы: экспорт степного мёда как экзотичного деликатеса.)
В строительном бараке я увидел за столом одну сотрудницу, которая в тот момент пользовалась счётами. Я достал из кармана свой калькулятор и оставил его там.
Затем километров сорок вверх по волге в город Волжский. Обед в ресторане. Был даже гардероб. По причине порвавшейся петельки на моём пальто гардеробщица сразу узнала во мне холостяка; я сознался, что это именно так. Кое-как ей удалось повесить пальто… Обед был обильным.
Я в общих чертах описал мою позицию к этим делам, в которые я всё больше и больше затягивался. Указал, что главную задачу я вижу в поддержке региона, и что работа баптистов, по-моему, может стать одним из зародышей развития инфраструктуры; но что я не буду участвовать в преследовании эгоистических целей замкнутых групп. Что я, к примеру, не одобряю экспорт продуктов питания (это обсуждалось), пока местное население испытывает недостаток, и что я такого поддерживать не буду. С этим согласились. Дальше подчеркнул, что я человек не церковный, и примыкать к какой-либо церкви не буду. Что, впрочем, и так всем было ясно с самого начала.
Дальше мы посетили швейный кооператив, который тоже хотели включить; собирались экспортировать местные народные одеяния. Пока что они в основном работали для театров. Художественная руководительница самолично пришила мне петельку на пальто.
И назад в отель.
Немного отдохнул. Поужинал один; официант удивился, что я так мало заказал.
Вечером появились Володя К. и Евгений М. на заключительный разговор. Они передали мне список нужных предметов для больниц и свод предстоящих проектов. – Я считал преждевременным упоминать посторонним уже сейчас об этих проектах, для которых пока что существуют всего лишь смутные мало обработанные общие условия. Я предложил сначала промеж себя провести подготовительную работу и в общих чертах выяснить, кто будет участвовать, кто чем будет заниматься, какие реальные перспективы налицо; а только потом представить посторонним как проект или комплекс проектов. А то все будет завалено оптимистическими словесами, под которыми возможные реальные зачатки реальных дел просто задохнутся. Я предложил, что этот список мы пока что будем использовать всего лишь в качестве внутренних рабочих тезисов, и что я его никому показывать не буду. Володя К. сразу понял и согласился; Евгений, как-то нехотя, после недолгой заминки тоже согласился.
Мы договорились, что Володя и Евгений в феврале прилетят в Германию, чтобы познакомиться с разными коллективами; кроме всего прочего я думал о больнице в Хердеке. Вернувшись в Германию, я должен был предварительно договориться и позаботиться о приглашении1. А в мае я должен был сам снова прилететь в Волгоград и остаться на более длительный срок, чтобы совместно координировать различные проекты и постепенно включать – как я надеялся – налаженные к тому времени «западные» контакты.
Вот всё о том дне.
[1] Из этого ничего не вышло, и в Германию они не ездили. Может быть из-за того, что я сам притормозил, а может быть потому, что на Западе никто по-настоящему не интересовался – точно не помню. Что на Западе мало кто этими делами интересовался – это точно. А тенденцию к дикому вязанию проектов, как уже намекнул, я у них обоих заметил; возможно, что я по этой причине дал задний ход; но ретроспективно мне кажется, что, даже опираясь в Волгограде на энергичный работоспособный коллектив со всеми нужными профессиональными навыками – пробить эту тупую стену равнодушия мне вряд ли удалось бы.
Уже тогда, в Волгограде, я понял, что найти поддержку на Западе будет не так уж просто; а теперь, много лет спустя, я знаю, что – за исключением единичных одиноких исключений – все эти годы, которые я потом проводил в России, её вообще не было.
По поручению немецкой дьяконии я ещё пару раз был в Волгограде; одноразовые шприцы, если я правильно помню, они получили; быть может ещё то и другое, что я уже забыл. А чего точно не состоялось – это была продуманная помощь в организации инфраструктуры на месте. Как я позже узнал через пятое крыльцо, мои соответствующие предложения были истолкованы как попытки ради личных интересов заводить для себя какой-то бизнес.
- Ладно; я не церковный человек, церковный менталитет мне чужд, и я чисто случайно через церковную организацию попал в эти дела. Мы так и остались друг другу чужими.
Но с какой-то другой средой, с которой я считал себя как-то ближе связанным, дела обстояли не лучше.
Скорее: хуже.
Ну, какая разница…. Вышло, как вышло.
То есть, в основном никак не вышло.
Вот так.
Дальше:
Волгоград – Москва
Назад:
Волгоград – Второй день
