«Если б ты победил врагов, то эти неприятности нас миновали бы,» сказал король Гюрдогах II своему полководцу Краксах после того как они, воспользовавшись краткой отлучкой трактирщика, не заплатив за обильный обед сбежали из трактира,.
«А я ведь говорил тебе, что я не могу побеждать каких-либо врагов, если перед решительным боем ты моих офицеров в полном составе откомандируешь на богослужение какое-то….» Краксах осторожно оглянулся, и, убедившись, что никто их не преследует, продолжил: «Без офицеров солдаты ведь не знают, что им делать; и оттого, что они не знают, что им делать, они не могут победить врагов, тем самым позволяя врагам разгромить себя».
«А может быть была божья воля, что враги завоевали наше царство,» задумчиво ответил Гюрдогах II. «Еда в трактире была гораздо вкуснее чем то, что нам готовили наши дворцовые кухарки.»
«Но зато мы не смогли оплатить счёт…» Ещё раз Краксах осторожно оглянулся. Никто их не преследовал.
Но уже на следующем перекрёстке их догнал отряд конных жандармов, и их арестовали за неуплату по счёту.
Жандармы привели их к трактирщику, который требовал, чтоб они заплатили за еду, да ещё за беспокойство и моральный ущерб. Да и жандармам они должны были заплатить штраф, да государству возместить все связанные со своим преступлением хлопоты.
Но так как все деньги они оставили в своём завоёванном врагами царстве, они ни с трактирщиком, ни с жандармами расплатиться не могли; и последние уже собирались отвести их в тюрьму, как вдруг трактирщик, по имени Эдуард, который устал готовить пищу и обслуживать гостей, предложил им отработать задолженные суммы в его трактире.
Считая, что лучше работать в трактире, чем сидеть в тюрьме, они согласились. Трактирщик из своих собственных средств отдал жандармам задолженную им и государству сумму; жандармы ещё выпили каждый по стакану пива и в радостном настроении поехали дальше.
Вот таким образом полководец Краксах стал поваром, а король Гюрдогах II – официантом.
Эдуард, то есть трактирщик, впредь довольствовался тем, чтобы быть трактирщиком и собирать каждый вечер поступившие доходы; и вскоре трактир этот, который до тех пор был знаменит своими превосходными блюдами, стал пользоваться дурнейшей славой за безвкусную и неудобоваримую пищу.
Трактирщика это не беспокоило; ибо трактир его был единственным на этой важной центральной магистрали, и он правильно считал, что голодный человек, чтобы хоть кое-как утолить свой голод, не откажет даже от приготовленной Краксахом безвкусной пищи.
Но со временем ему стало скучно быть только трактирщиком, и, не видя лучшего времяпрепровождения, он стал обучать Краксаха кулинарному искусству. Что привело к тому неожиданному результату, что под компетентным Эдуардовым руководством Краксах возгорелся страстью к кулинарии и вскоре умением даже обогнал своего учителя. А трактирщик, педагогическая деятельность которого в связи с резким развитием ученика вдруг стала лишней и который опять оказался не у дел, решил пользоваться временем своим для разыскивания и закупки продуктов, приправ и других нужных вещей; и вот благодаря такому взаимодействию превращённого в закупщика повара с превращённым в повара полководца былая хорошая репутация вскоре была восстановлена, и чуть позже даже превышена.
Краксах считал, что гораздо интереснее работать поваром у обеспечивающего нужными принадлежностями трактирщика, чем полководцем у короля, который некомпетентным вмешательством путает армию; и с каждым днём становился лучше и лучше.
А Гюрдогаха II эти перемены словно не касались. Свои обязанности он выполнял не лучше других официантов, но и не хуже. Добросовестно он записывал, что заказывали гости, никого не обливал вином, кофе или супом, всегда был любезен, и при необходимости даже улыбался. А в душе он был недоволен. Он негодовал на своего бывшего полководца Краксаха, который из-за того, что тот не победил врагов, стал виновником его унизительного положения; и ещё больше негодовал он на бога, который, несмотря на проведённое богослужение, позволил врагам выгнать его из своего царства.
***
Однажды в их трактире остановился работорговец, который вёз с собой целую повозку невольниц, недавно закупленных в Ксакролинии, то есть в бывшем царстве Гюрдогаха II. Через него стало известно, что те враги, которые Гюрдогаха II победили и выгнали из своего царства, тем временем сами были побеждены и выгнаны другими врагами; а невольницы эти - бывшие обитательницы сераля, заложенного выгнавшим Гюрдогаха II королём для удовольствия своего и своих министров.
Как рассказал работорговец, новый король, то есть тот, который – если тем временем его не выгнал следующий король – в данный момент находится у власти, вместе со своими министрами предпочитает толстых женщин с отвислыми грудями; и так как во всем серале не было ни одной невольницы, которая соответствовала бы такому вкусу, весь состав был продан.
Трактирщик вместе со знаменитым поваром были приглашены осматривать товар; и к своему великому изумлению Краксах среди самых красивых фрейлин бывшего их двора на повозке увидел Аниту I, бывшую свою королеву; то есть жену Гюрдогаха II, которого работорговец – ввиду того, что тот был всего лишь простым официантом – не пригласил на смотр; да и жену бывшего министра образования он увидел и племянницу бывшего министра финансов; и все они были весёлые и в хорошем настроении. Краксах нанял свою бывшую королеву для любовных утех, а трактирщик – племянницу бывшего министра финансов; и после утоления своих страстей Краксах ещё долго беседовал с Анитой. Ей понравилось, что её бывший муж теперь работал официантом; ведь и раньше ей всегда казалось, что в этом Гюрдогахе ничего королевского нет; что душой он, скорее - лакей; и она приветствовала, что, наконец-то, судьба предоставила ему возможность жить своими прирождёнными задатками. Касательно себя она считала, что свои прирождённые качества она смогла развернуть только благодаря тому, что ее сделали наложницей-невольницей; а будучи королевой она все время жила словно в скорлупе. Карьера Краксаха от неудачливого полководца к знаменитому повару ее забавляла и подтвердила ее предположение, что завоевавшие их царство враги действовали по науськиванию каких-то доброжелательных духовных сил.
В конце их беседы она попросила Краксаха о маленьком одолжении: Не может ли он организовать, чтоб ее, в наказание за что-нибудь, на глазах у Гюрдогаха постегали плетью?
Краксах предупредил, что это ведь очень больно; но Анита ответила, что в серали ее часто стегали, и что это ей нравится; и больше всего ей понравилось бы быть стёганой на глазах у своего превратившегося из короля в официанта бывшего мужа.
Краксах обещал ей, что что-нибудь придумает.
***
Работорговец, имя которого был Траниоксос, объявил о своих планах оставаться подольше; и вот его невольницам на время их пребывания выделили собственный флигель. На совместном обсуждении Эдуард, Краксах и Траниоксос постановили, что обслуживать невольниц и приносить им еду должен Гюрдогах; и по совету Краксаха ещё дополнительно было постановлено, что рабыням под угрозой кары запрещено говорить с официантом.
Что среди невольниц оказалась его бывшая жена на Гюрдогаха как будто не производило никакого впечатления. Невозмутимо, с неприступной улыбкой он выполнял свои официантские обязанности; надменно-неприступно по отношению к невольницам, неприступно-покорно по отношению к остальным гостям.
А под своей то надменной, то покорной улыбкой замышлялась месть богу и людям.
Однажды в присутствии работорговца Анита будто украдкой обратилась к Гюрдогаху с каким-то вопросом. Гюрдогах не отвечал. Работорговец знаком руки подозвал его к себе и угрожающе напомнил, что говорить с невольницами запрещено. Гюрдогах ответил, что это женщина к нему обратилась, а сам он ничего не говорил.
Так получилось, что ещё в тот же вечер в большом зале на потеху гостей Аниту стегали, а Гюрдогах при этом невозмутимо, как подобало ему, разносил еду и напитки.
Когда Анита, обнажённая, с поднятыми вверх руками, ждала бичевания, Гюрдогах по приказу Краксаха принёс стакан вина, подвёл ей к губам и дал пить. Анита с наслаждением выпила вино, задорно подмигнула ему и сказала «спасибо»; на что Гюрдогах ответил высокомерной улыбкой, а работорговец – повышением числа ударов. После бичевания Гюрдогах по приказу сверху покрасневшую заднюю сторону Аиты обмазал мазью.
Аниту увели.
Гюрдогах помыл себе руки, чтоб мазью не засорять еду, и продолжил выполнять свои официантские обязанности.
***
Краксаху этот эпизод, возникновению которого он, по просьбе Аниты, сам способствовал, очень понравился.
Стегать человека, и особенно женщину, он, в общем-то, считал недостойным; и, будучи полководцем, он в своей армии даже полностью отменил и запретил любые телесные наказания. Но Анита ведь сама хотела, чтоб её подвергли такой процедуре; и видно было, что своим унижением она наслаждалась не меньше, чем зрители.
Побуждения Аниты и все связанное с этим похождением он воспринимал словно сквозь пелену, чётко не понимая, в чем дело.
Почему она хотела быть стёганой обязательно в присутствии своего бывшего мужа? Она презирает его, а он её ненавидит. Было видно, что во время бичевания он просто злорадствовал, ничуть не погружаясь во всеобщую эротическую стихию. Но все же его холодное злорадство, словно приправа, в эту эротическую стихию вносил какую-то дополнительную остроту. Представляло оно, злорадство, своеобразную связь между эротическим зрелищем и банальной повседневностью, напоминая о том, что стегают её не просто ради зрелища, но и по делу.
Как будто Анита, на основе какого-то тонкого, но чёткого внутреннего видения, сведя разные разбросанные нити, сочинила сценарий и к собственной и всеобщей отраде осуществила его.
Если вдруг, побыв полководцем, поваром и, может быть, ещё кем-нибудь, он напоследок станет исследователем человеческих душ или писателем, то он обязательно постарается все выяснить да понять. Но теперь он был повар, да помимо этого все больше и больше был втянут в разные организационные обязанности; так что времени не осталось на изучение таких тонкостей.
***
Эдуард стал думать над тем, чтобы закупить всех невольниц и трактир превратить в развлекательный комплекс.
Так возник развлекательный центр с названием «Фиолетовая Устрица», обладателем которого являлось ООО «Фиолетовая Устрица», с учредителями Эдуард и Краксах.
Траниоксос всех своих невольниц продал Фиолетовой Устрице, и взамен купил жену Эдуарда, соответствующую вкусам нынешних ксакролинских правителей и которую он надеялся с прибылью продать в тамошний сераль. Жена не возражала, так как она надеялась таким образом уйти от своего безотрадного быта, и Эдуард был рад освободиться от своей жены и получить возможность беспрепятственно заниматься соответствующими его вкусу невольницами. Так что такой шаг всех вполне устраивал.
Даже Гюрдогах был доволен этим оборотом. На улучшение собственного положения он, правда, не надеялся, поняв, что и дальше ему придётся работать официантом; разве только, если покинуть это место и дальше жить бродягой. Что трактирщик вместе с его бывшим полководцем презирают его – это он чувствовал; и ему казалось маловероятным, чтоб ему, отверженному, доверили бы работу более ответственную.
Но зато это прекрасно сочеталось с его стремлениями к мести. Эротическая атмосфера нового учреждения привлекала его не так уж из-за самой эротики – по отношению к которой он уже изрядно притупился – а в связи с тем, что из уроков закона божьего во время школьных лет он смутно помнил, что бог – которому он хотел мстить – такие вещи не любит. Да мстить он хотел, кроме бога, и своей бывшей жене, как и всем остальным; и он считал, что в таком развлекательном центре, где все бывшие фрейлины вместе с его женой жили невольницами, ему, несомненно, под рукой будет больше рычагов для мести, чем в простом трактире.
Как он предполагал, он так и остался официантом; разве только, что его повысили в сан старшего официанта и предоставили ему возможность в зависимости от объёма работы из сераля привлекать помощниц. В случае нарушений он имел право поставить помощницу такую к позорному столбу или даже стегать ее; чем он, к потехе гостей, нередко пользовался. Только сейчас Гюрдогах понял, как приятно обладать властью; ведь будучи королём он вырос облачённым властью, и другого не знал; и, привыкши к власти как к чему-то нормальному, он ее просто не замечал. Только сейчас, в контрасте с унизительным безвластием официанта он понял, что это такое.
Кроме того ему доверили надзор над сералем. Обычно для такой должности привлекают евнухов. Гюрдогах настоящим евнухом не являлся; но ввиду того, что благодаря своей внутренней чёрствости он изрядно притупился по отношению к женским чарам, его считали годным для такой функции. Но полностью он все же не притупился; и, считавшись с этим, ему позволили раз в неделю брать к себе в свою комнату какую-нибудь невольницу; любую, кроме своей бывшей жены, которая считалась особо лакомым кусочком и резервировалась для особых гостей. Впрочем, особо лакомым кусочком она считалась не из-за своего бывшего королевского сана, а чисто сама по себе, как Анита, женщина изумительной красоты и необузданной страсти; и страстность ее разжигалась каждый раз, когда она применялась в качестве наложницы, будь то от каких-либо привлекательных свойств соответствующего мужчины, будь то – если мужчина был лишён всех привлекательных черт – от упоения унижением; в любой обстановке, в любом извращении она мигом охватывала суть; даже при совсем незнакомых до сих пор приёмах она тут же понимала, как мужчине доставлять вершину удовольствия; и чем больше при этом унижалась, тем становилась страстнее.
***
Но вернёмся к тому моменту, когда работорговец продал трактирщику весь контингент рабынь.
Со своей стороны он купил жену трактирщика, и потом в большой спешке всех доступных толстых женщин с отвислыми грудями; и с этими невольницами он поспешил обратно в Ксакролинию, чтоб успеть продать их в тамошний сераль до того, как страну завоюют какие-нибудь другие власти с другим вкусом.
А он пришёл как раз вовремя. Еле успел он продать свой товар, как страна была завоёвана наёмным войском под командой полководца Ксапаксаса. Ксапаксас был влюблён в бывшую королеву Аниту, и поэтому он собрал этих наёмников, чтоб страну завоевать и вернуть ей. Он сделал себя королём, но воздержался от уже привычного приёма запереть в тюрьму бывшего короля или выгнать его из страны. Бывший король вместе с бывшими министрами остались в стране; и даже сераль новый король оставил им. Ксапаксас через гонца Аните отправил предложение стать его женой и вместе с ним править царством. Но Анита ответила, что она предпочитает остаться невольницей, и к своему ответу приложила проспект заведения, в котором она гостям своих хозяев оказывает эротические услуги.
Из-за этого ответа Ксапаксаса охватило глубокое отчаянье. Без всякого вмешательства извне он покинул завоёванное им царство и безутешно стал скитаться по свету. – Трон освободился для последнего короля; но тот его больше не хотел, считая, что рано или поздно в страну опять вторгнутся враги и опять сместят его; и нет гарантии, что следующий раз удастся так дёшево отделаться. Ксапаксас передал ему сераль как личный подарок, подкрепив этот подарок настоящим документом за настоящей печатью; и в этом серале он жил теперь как частное лицо, тешился со своими толстыми женщинами и сдавал их мужчинам с соответствующими вкусами.
Но никакие враги не вторгались, и долго, очень долго страна оставалась без короля.
***
Эдуарда стал занимать вопрос: а что, если его или Краксаха объявить ксакролинским королём? Ведь в таком случае открылась бы возможность перевести их заведение в тамошний королевский дворец. Краксах, правда, считал, что ООО представляет собой более надёжную основу, чем королевский престол, который в любой момент может подвергаться всяческим вражеским наступлениям; но все же не возражал совместно с Эдуардом изучать обстановку на месте.
Вот они отправились в Ксакролинию. Руководство их заведением они за время их отсутствия вверили Гюрдогаху.
Ксакролинцы, уставшие от долгой жизни без короля, умоляли Краксаха стать их новым правителем; и так как Эдуард безустанно объяснял ему преимущество такого сана для процветания их заведения он, в конце концов, вопреки всем сомнениям согласился.
После торжественной интронизации Краксаха они тут же во дворце стали готовить помещения для приёма их заведения; но когда все было готово, и Эдуард собирался уехать, чтоб организовать переезд – им сообщили, что наступают какие-то враги; и ввиду того, что Краксах ещё не успел заняться организацией армии и не было уверенности, что удастся отбить врагов – они решили бежать.
Так, после удачного начала, им пришлось покинуть страну ни с чем, и когда они вернулись в Фиолетовую Устрицу, оказалось, что Гюрдогах при помощи каких-то юридических трюков успел взять все в собственные руки и вытеснить их. Гюрдогах, правда, предложил Краксаху работать у него поваром, а Эдуарду – закупщиком; но они отказали.
А Гюрдогах их не уговаривал, считая, что при нынешнем направлении качество еды уже не имеет такого значения.
Он уже составил занимательную программу, привлекавшую публику из всех стран мира; и благодаря этой программе заведение теперь пользовалось даже большей известностью, чем раньше благодаря кулинарному умению Краксаха. Вот каждую среду опытные палачи, не повреждая её извлекая из неё самые сочные крики и стоны, на специальном погосте со специальными инструментами два часа или дольше пытали бывшую королеву Аниту, и много чего другого.
Помимо бизнеса для Гюрдогаха это было частью его мести; а если б он заметил, какое удовольствие сама Анита извлекает из этих мероприятий, то он, пожалуй, придумал бы что-нибудь другое. Но Гюрдогах слишком очерствел, чтобы что-либо замечать.
***
Покинув место их бывших деяний, которого их так позорно лишил Гюрдогах, Краксах с Эдуардом, скитаясь по свету, познакомились с другим скитальцем, а именно: с гонимым несчастной любовью Ксапаксасом. Втроём они продолжили дорогу; и, наконец, они встретили Траниоксоса, работорговца, который тем временем тоже успел претерпеть разные невзгоды; однако не такие, чтоб слишком серьёзно быть ограниченным в своей дееспособности. Вчетвером они стали думать над дальнейшими шагами.
Благодаря тому, что вопреки всем неудачам Траниоксос по-прежнему располагал достаточными средствами, они могли свободно распоряжаться.
В одну среду они посетили Фиолетовую Устрицу, заплатили большие деньги за место в ложе и оттуда смотрели, как пытали Аниту. При этом в отчаявшемся Ксапаксаса прошла замечательная перемена.
Он понял, что для того, чтобы изменить обстановку какую-нибудь, эту обстановку нужно принять таковой, какова она есть; что на любую обстановку можно смотреть с самых разных сторон и что, если цепляться за те стороны, которые не нравятся, то от возникшей от этого боли просто утратишь дееспособность.
И вот ему удалось воспринять эту обстановку с самых непривычных сторон; что привело к тому, что зрелище ему очень понравилось; и когда после программы они вместе с палачами сидели за стаканом вина, он даже предложил им, что можно делать лучше.
Потом и сам стал работать палачом; что позволило ему быть рядом с любимой Анитой. По-прежнему он был влюблён в неё; однако его влюблённость подверглась некоторому изменению. Теперь он даже считал правильным, что она тогда отвергла его предложение, так как такой поворот, в конце концов, несомненно привело бы к бесконечной скуке. Анита на его модифицированную любовь отвечала взаимностью, и оба они считали, что нынешний статус Аниты как раз то, что надо, и что разве только было бы неплохо чуть изменить внешние обстоятельства.
А обстоятельства они ведь точно собирались изменить. Траниоксос недалеко нанял квартиру, где они жили вместе с Краксахом и с Эдуардом и где они регулярно встречались вчетвером для обсуждений, каким бы образом урвать от Гюрдогаха Фиолетовую Устрицу.
И вот Ксапаксас стал контактировать своих бывших наёмников, которые почти все поселились в завоёванной и покинутой им Ксакролинии и которые по-прежнему уважали его как способного и мужественного полководца. И не доставляло никаких проблем при помощи этих наёмников свергнуть актуального короля; и новым королём стал, уже второй раз, Ксапаксас; и ввиду того, что он уже второй раз вступил на этот престол, и так как он – как он считал – с тех пор сильно изменился и уже не был тот самый, что раньше, он вступил на престол как Ксапаксас II. И тут же стал энергично действовать, чтоб закрепить и дальше развивать достигнутое.
Краксах опять стал верховным полководцем и, не медля, взялся за организацию дееспособной армии. Так как со стороны Ксапаксаса, который с самого начала показал себя умным и порядочным человеком да к тому же был профессиональным полководцем, он не ожидал некомпетентного вмешательства в армейские дела, он без возражений вернулся в свою старую профессию.
И вот в один день, а точнее: в одну ночь Фиолетовая Устрица оказалась окружённой несметным количеством вооружённых, которые всех невольниц и все имущество погрузили на привезённые подводы; да и сам Гюрдогах, связанный цепями, попал на одну из этих подвод; и несколько дней спустя его как пленника ввели в тот дворец, где он когда-то, будучи королём, проживал и откуда бежал.
Фиолетовую же Устрицу поместили в тех помещениях, которые подготовили для этой цели Эдуард с Краксахом; а Гюрдогаху предоставили выбор: или покинуть страну, или, как раньше, работать официантом в Фиолетовой Устрице. Не желая жить бродягой, Гюрдогах решил опять стать официантом.
Анита же вышла замуж за Ксапаксаса и вновь стала королевой; а это при таких условиях, против которых она не возражала. По прихоти король заставлял свою королеву в Фиолетовой Устрице выступать с эротическими танцами; когда в гости приезжали вельможи из других государств ее к потехе гостей пытали; а гражданам за особые заслуги вместо ордена порою предоставлялась королева для любовных потех.
И если не умерли, то живы они по сей день.
Рассказ этот – набросок к более обширной повести. Над которой и работаю. Разные шероховатости и несостыковки в окончательном варианте и так исчезнут; пусть пока что живут себе….
