Про стрекоз живых
и стрекоз залитых

Из докламурковских времён

- стр. 1 -

Сочинённое задним числом
предварительное замечание

Устав от одиноких письменных бесед с самим собой, в начале восьмидесятых годов господин главный редактор начал сгущать свои с трудом вырванные из туманов мысли до готовых к публикации статей.

Над первой из этих статей он работал в течение многих недель или месяцев (точно не помнит; помнит только, что – очень долго.) Состряпал он простирающуюся по бесчисленным страницам писанину; и из этой каши он с трудом кристаллизовал статью в одну страницу, которая была опубликована в журнале „Jedermann“

После этого некоторое время в каждом номере „Jedermann“. публиковалась написанная им статья. Теперь это писалось гораздо быстрее. Впрочем, он и дальше никогда не писал, чтобы «написать статью», а всегда в стремлении охватить ясными понятиями и словами то, что смутно занимает его. Но было и есть достаточно того, что смутно занимает его и ищет ясности.

На опубликованную в „Jedermann“ его статью «Культура – это что такое?» он получил интересное читательское письмо, на которое он, по привычке, тут же ответил. Стремительно развивалась живая переписка, которая, вконец, мелким тиражом выборочно была опубликована под заголовком «Про стрекоз живых и стрекоз залитых».

Сочинитель письма и господин главный редактор встречались несколько раз, то в Мюнхене, то в Штутгарте или Базеле; потом на много лет контакт был прерван. Только в начале третьего тысячелетия, когда господин главный редактор жил в Тбилиси и был занят каким-то техническим проектом, они вновь встретились.

А в дальнейшем произошло много чего интересного, что без этого читательского письма не происходило бы; и вот господину главному редактору вздумалось: то «Интересное», что возникло как позднее последствие той статьи, при участии причастных лиц в литературном виде вылепить.

Для начала опубликуем ту статью, и дальше посмотрим.

Мы благодарим сотрудников редакции журнала „Jedermann“ за то, что в своём архиве разыскали эту статью и отсканировали её.

После этого длинного вступления – дальше со стрекозами.

Вступительное слово к «Стрекозам»

Выдержки из переписки между Georges Raillard и Raymond Zoller

Опубликовано для тех, кому может быть интересным

Raymond Zoller;
записка май 1977

«Сижу я в грудах застывших мыслей, куда едва пробирается что-либо созданное моментом.

Хочется освободиться от этого хлама; но слишком медленно продвигаюсь вперёд. Каждый мой шаг застывает и присоединяется к этим грудам.

Ноги мои устали, сердце пусто, да мыслить и так не могу. Не могу чувствовать. Порою смутно как-то… Да и так боюсь…

Неопределённо иногда чего-то хочу…»

♦♦♦

Raymond Zoller;
записка май 1975

Добро в жизни – это движение. Беспрерывное отрывание себя. Постоянная революция, так сказать. Течение.

Зло – это застывание, замкнуться от момента. Привычка, рутина.

Все равно перенял ли ты привычку извне, или это застывший труп собственной моментальной мысли (которая в момент своего возникновения вполне обладала ценностью).

Писать – это форма зла. Ты вдавливаешь в слова свои мысли; заставляешь застывать невинно родившееся; самое разное от земли добываешь только ради того, чтобы заставлять его застыть. Вместо того, чтобы радоваться полёту стрекозы, ты её улавливаешь и заливаешь в прозрачную смолу, чтобы каждый мог видеть, какой ты охотник умелый.

♦♦♦

La sombra de mi alma

La sombra de mi alma
huye por un ocaso de alfabetas
niebla de libros
y palabras.
La sombre de mi alma.
Un turbio laberinto
de estrellos ahumadas
enreda mi ilusión
casi marchita.
¡ La sombra de mi alma!

(Federico Garcia Lorca)

Тень моей души
Тень моей души
Блуждает по сумраку из алфавитов
Туман из книг и слов
Тень моей души.
Запутанный лабиринт из копчёных звёзд
запутывает мою почти увядшую иллюзию.
Тень моей души!

♦♦♦

Человек исчез.
Ничтожный, как муха
он еле шевелится в строчках книг

Юрий Тимофеевич Галансков
Из «Человеческого манифеста»

Что такое культура?

Постараемся приступить к этому вопросу исходя из типичных проблем при интеллектуальном взаимодействии (отношение учитель-ученик; рабочие группы; итд…).

Проблемы эти известны: недостаточный энтузиазм ("Порою возникает впечатление, что западный студент имеет одну единственную цель, а именно: как можно меньше учиться и читать, и при этом получить свои бумаги и хорошую оценку по экзамену." – Герман Андреев в "Die Welt", 7.11.81); претензии на господство; не прислушиваясь друг к другу говорить на разных языках.

Причём – как показывает опыт – требования проявить больше энтузиазма, меньше претендовать на господство, лучше прислушиваться друг к другу, никак не решат эти проблемы.

Чтобы решить их, целесообразно первоначально стараться выяснить мотивировку соответствующего интеллектуального взаимодействия.

Против чего можно возражать, что это нелепость, так как мотивировка очевидно в самом обсуждаемом вопросе.

А по моему опыту это не так; скорее всего это даже исключение, когда мотивировка в самом обсуждаемом вопросе.

Обсуждаемый вопрос чаще всего и главным образом является предлогом; полем боя, например для защиты или завоевания интеллектуального господства; или просто чем-нибудь, которым занимаются, потому что как преподаватель, студент, антропософ, литератор или кем-нибудь другим считают себя обязанными к этому.

Мотивировка к интеллектуальному взаимодействию таким образом становится какой-то смесью из самых разных стихий, среди которых объявленный вопрос имеет всего лишь какое-то побочное значение. И чаще всего – полностью тонет в общей возне.

Подходить к таким делам на основе собственных жизненных вопросов, с внутренним участием – даже считается нежелательным, осуждается как эмоциональным, субъективным.

В переписке по поводу вопроса, насколько может иметь смысл при интеллектуальном взаимодействии приводить собственный опыт, было сказано, что такое "может интересовать только тех, в ком жива хоть ещё искринка вопроса". И: "А может быть такой разговор возможен только среди друзей?"

Однако: эта "искринка вопроса" – это ведь именно та стихия, в которой интеллектуальное взаимодействие вообще может иметь смысл и содержание. А где вопрос – не поле боя или встреча аппаратчиков, а вырастает из жизненной заинтересованности – там и есть дружба.

Но это, к сожалению, почти что исключение. Как человек заинтересованный, с жизненными вопросами – чувствуешь себя виновным по отношению ко всеобщей культуре-надстройке: "А может быть такой разговор возможен только среди друзей?"

Именно поэтому так плохо с нашей духовной жизнью, с нашей культурой. Сама духовная жизнь, сама культура вопреки всем оперным и другим театрам и речам о свободной духовной жизни исчезает под непроницаемой надстройкой

Ибо настоящая культура – это не та арена для словесных поединков, не поле действия для аппаратчиков. Настоящая культура возникает из взаимодействия спрашивающих и стремящихся людей; все остальное – пустословие и надстройка.

Для развития культуры – спрашивающие в первую очередь должны преодолеть своё чувство вины по отношению к аппаратчикам, и должны осознать, что дело именно в них, и ни в ком ином.

(Под "аппаратчиками" я подразумеваю людей, поскольку они занимаются "духовными делами" по статусу, а не на основе жизненных вопросов. Тем самым не хочу создавать фронтов. И самые ярые аппаратчики не исключены из культуры: насколько они спрашивающие.)

Сочинённая задним числом
попутная заметка

По поводу вышеприведённого кто-то заметил, что, значит, «и раньше, в докламурковские времена, было не лучше».

Мой ответ:

Да ещё гораздо раньше было «не лучше».

Уже Nietzsche вынужден был возиться с этими туманами; да наверно не случайно Шиллер, ещё раньше, создал выражение „Brotgelehrtentum“ (научная работа ради зарплаты). Да и Штейнеру нередко приходилось – то мягкими намёками, то бесцеремонно открыто – обращать внимание своих милых антропософов на то, какое тщеславное филистёрство образования царит там в ихних кругах.

Когда я с мучительным трудом выкарабкивался из этого мрака, да в начале 80тых годов медленно вставал на ноги, я ещё не сознавал, в какой славной кампании мне приходилось вести эту борьбу.

Для многих мудрейший антропософов из моего тогдашнего окружения всё это кламурканство было просто каким-то праздным бредом. А ныне я с уверенностью понимаю, что это было не праздным бредом, а необходимое выкарабкивание из болотистого мрака филистёрства образования. Да ещё успел я понять, что многое из того, что распространяется в этих сверхдуховных кругах – тщеславная пустая болтовня.

Не стану я, конечно, отождествлять человека с его заблуждениями. Каждый может заблудиться; в том числе и я.

Просто: кто, укутан своим тщеславием, ничего не понимая варит какую-то словесную кашу, меня не интересует.