Если раньше кто-либо оказывался похищенным драконом, то это, как правило, была принцесса. Такую принцессу потом освобождал какой-нибудь рыцарь бесстрашный, который в награду мог на ней жениться и в придачу получал, наполовину или даже целиком, какое-нибудь царство.
Нынешние же принцессы – которых можно изучать на страницах немецкой бульварной печати – все такие расфуфыренные и уродливые, что ни одному здравомыслящему дракону не взбрело бы в голову похитить таковую; даже несмотря на то, что те опасности, которым подвергались прежние драконы, ему уже не грозят: ведь вряд ли нашёлся бы какой-нибудь рыцарь, кто был бы готов из-за такой принцессы подвергнуться всякого рода неприятностям; причём не только из-за того, что современные принцессы все такие расфуфыренные и уродливые, но ещё по той причине, что путём освобождения таковой в наши дни вряд ли можно обрести царство или хотя бы часть его. Да и сами рыцари встречаются все реже и реже.
***
Айолла, которую на позапрошлой неделе похитил дракон, отнюдь не является принцессой. Она просто - студентка медицинского факультета, и по вечерам в «фиолетовой Устрице» - уважаемом всеми благопристойном ночном клубе – посвящает себя искусству раздевания. Для кого она - обучающаяся медицине стриптизёрша, для кого - танцующая стриптиз студентка медицинского факультета.
Но не принцесса.
Дракон появился в тот момент, когда Айолла снимала свои серьги. Серьги она снимала очень сосредоточенно и с какой-то деловитой педантичностью; хоть за этой педантичностью чувствовалось надвигающееся что-то стихийное, и деловитость казалась чреватой волнующим легкомыслием.
Как раз во время этой процедуры дракон просунул сквозь дверь одну из своих семи сидящих на длинных шеях голов. Об оставшихся снаружи остальных шести головах тогда ещё никто не подозревал; и тем более никто не знал, что эти остальные головы являются лишь бутафорией. Появление же этой одной головы все приняли за эффектный трюк. – Айолла мельком взглянула и чуть удивилась; но, нисколько не испугавшись, преспокойно продолжила освобождаться от своих серёг.
Наконец обе серьги, как лишённый своей функции инвентарь, лежали на маленьком столике в середине сцены. И тут, как будто ей пришла какая-то неожиданная мысль, она вдруг выпрямилась. Её туго обложенное чёрной тканью тело стало змеисто извиваться, и по играющим формам в исступлённом самозабвении скользили её тонкие руки, будто бы между делом тут расстёгивая пуговицу, там открывая застёжку, и из-за отступавшей местами ткани взблёскивала спрятанная до сих пор белая кожа.
И – ни с того ни с чего вдруг погас свет. В темноте был слышен шорох, сопение какое-то и фырканье; потом громкий сладострастный крик Айоллы.
И - тишина.
Публика заподозрила особо удачный вставной номер и на всякий случай стала аплодировать. Когда свет опять включили, сцена оказалась пустой. Они усилили аплодисменты, чтобы выманить Айоллу, но никто не выходил. Хлопали и хлопали, и, решив под конец, что это ведь весьма дурацкий номер, прекратили.
Вместо Айоллы на сцену вышел господин Броммзен, управляющий «Фиолетовой Устрицы». Он выглядел слегка растерянным и сообщил, что произошло нечто непредвиденное и непонятное и что выступление гражданки Айоллы в связи с бесследным исчезновением последней не может быть продолжено.
***
Как впоследствии выяснилось, Айолла исчезла в связи с тем, что она была похищена вышеупомянутым драконом и им же отвезена в горы. Её сладострастный крик в темноте одни истолковали так, что дракон, захватывая её, затронул какие-то эрогенные места, а другие видели в этом выражение каких-то мазохистских наклонностей.
Известно также, что дракон, пока схватившая Айоллу голова находилась внутри, своим громадным телом и остальными шестью головами блокировал автодорожное движение и тем самым стал причиной двух аварий со значительным материальным ущербом, от которых, к счастью, никто не пострадал.
Гораздо позже, после окончательного исчезновения всех участников данной эпопеи, выяснилось, что это было чудовище в возрасте около 3000 лет, которое раньше в самых разных королевствах и империях, а также герцогствах и графствах этой нашей земли похищало всяких принцесс и при этом повидало немало экзотических краёв.
Но не будем забегать вперёд.
Айолла исчезла; остались лишь отложенные на столике серьги и ещё одна пуговица от её длинного платья, оторвавшаяся, наверно, во время упомянутого инцидента.
Государственные органы правопорядка, которые в случае насильственного захвата какого бы то ни было лица обычно немедленно вступают в действие, сочли, что данная проблема им не посильна; и ввиду того, что похищения драконами в служебных инструкциях нигде не учитываются, объявили, что имевший место инцидент не входит в сферу их компетентности.
В действие вступил зато Эрнст Тиркль-Вольф.
Эрнст Тиркль-Вольф сел в свой легковой автомобиль, пятнадцать или больше лет тому назад построенный в далёком зарубежье, и поехал на нем в горы. И хотя этот легковой автомобиль по причине его старости был дееспособен лишь условно, он привёз его к цели безо всяких осложнений.
***
Если бы Эрнст Тиркль-Вольф по профессии был не трубочистом, а, скажем, директором банка или кем-либо в этом роде, и если бы ему не приходилось из своей зарплаты выплачивать алименты пятнадцати внебрачным потомкам – он, несомненно, каждый вечер посещал бы Фиолетовую Устрицу, и при этом каждый раз обязательно заказывал бы себе столик прямо у сцены. И все это только – ради Айоллы.
Однако Эрнст Тиркль-Вольф был не директором банка или кем-либо в этом роде, и после выплаты алиментов от его скромной трубочистской зарплаты оставалось слишком мало, чтобы каждый вечер посещать Фиолетовую Устрицу и заказывать себе столик прямо у сцены. Ибо Фиолетовая Устрица – бар очень дорогой.
Эрнст Тиркль-Вольф усердно посещал курсы по повышению квалификации и надеялся, что когда-нибудь перейдёт на новую работу с лучшей оплатой; и, кроме того, куда бы он ни шёл он теперь всегда носил с собой пачку кондомов. Но ожидаемые результаты этих курсов могут заставить себя ждать, и пятнадцать внебрачных потомков, несмотря на все употребляемые задним числом кондомы, уже появились и так просто не исчезнут.
Поэтому Айоллу он мог видеть только раз в неделю, и то за счёт крайнего ограничения рациона своего питания. День посещения Фиолетовой Устрицы был искони – четверг.
Айолла уже знала его. Во время её выступления они непрестанно смотрели друг другу в глаза, за исключением лишь тех моментов, когда она снимала свои серьги и когда она обращалась к публике спиной. Нельзя было не заметить, что по четвергам она танцует с большей увлечённостью, чем в остальные дни, и что по четвергам её соски беспрерывно возбуждены. Ну, соски её и в другие дни иногда возбуждались; было очевидно, что она не равнодушна к огню направленных на неё взоров; но по четвергам она бывала в особенной форме.
***
Айолла была похищена – в пятницу
Ничего об этом не подозревая, Эрнст Тиркль-Вольф последующие выходные проводил со своим младшим внебрачным сыном и его матерью. Сын, по имени Макс, большую часть времени проводил в колыбели, где он попеременно то спал, то кричал, а мамочка его имела длинные светлые волосы, равно как и слабость к какому-то французскому ликёру. Эрнст Тиркль-Вольф обзавёлся большим количеством кондомов, которые к воскресному вечеру, когда он отправился в свою холостяцкую квартиру, до последнего были истрачены.
А в понедельник он прочитал в газете, что дракон какой-то утащил Айоллу в горы.
Прочитав это, он, не сняв своей трубочистской одежды и не очистив очередной трубы, тут же сел в свой пятнадцатилетний легковой автомобиль и направился прямо в горы.
Так как, судя по всему, дракон этот отличался довольно крупными размерами, Тиркль-Вольф считал, что найти его будет не так уж трудно. Посложнее зато, пожалуй – все так же из-за больших размеров – вырвать у него Айоллу; но ничего: что-нибудь придумает.
Но сколько он ни искал – не было видно никакого дракона. Час за часом он прочёсывал эти никому не нужные горы; ходил и ходил до позднего вечера; и, наконец, уже изрядно уставши, он залез в какую-то пещеру, чтобы поспать. Он был голодный, сигареты кончились; единственное, что у него осталось было 20 кондомов; но кондомы здесь ни к чему не годились. Сквозь ночную тьму возвращаться к своему легковому автомобилю, чтобы съездить в город обзавестись сигаретами и провизией ему не показалось целесообразным: заблудиться можно или упасть в какую-нибудь пропасть.
В пещере он устроил себе ложе из хвойных ветвей и лёг. Была ясная лунная ночь; место перед пещерой было освещено ярким светом. Он закрыл глаза.
Вдруг он почувствовал жаркое дуновение; и громкий глухой голос спросил:
«Ты искал меня?»
Он открыл глаза. В пещере – чёрный мрак. Включив свой карманный фонарик, он увидел громадную драконью голову, перегородившую проход.
«Ты искал меня?» спросил дракон второй раз.
«Да,» ответил Тиркль-Вольф. «Я искал тебя. И что с того?»
«Я сразу понял, что ты ищешь меня,» сказал дракон. «А выйти не хочешь? Неудобно беседовать, когда лежишь в пещере.»
«Сейчас…» ответил Тиркль-Вольф и встал. Дракон вынул голову из прохода, и вскоре оба, огромный дракон с семью головами и маленький Тиркль-Вольф с двадцатью кондомами в кармане, в ярком лунном свете стояли друг перед другом. Или, иначе говоря, Тиркль-Вольф оказался под сводом из семи драконьих голов, которые выжидающе смотрели на него. И прямо перед ним – громадная масса драконьего тела.
Самая большая из голов – видимо та, с которой он только что говорил в пещере – теперь уже не глухим, а громовым голосом заговорила: «Ты искал меня. Ну – вот и нашёл.»
«Точнее говоря – это ты нашёл меня» ответил Тиркль-Вольф невозмутимо. «А с чего ты взял, что я ищу тебя?»
«Потому что я все время следил за тобой. Ты выглядишь именно так, будто ищешь кого. А кого тебе искать в этой глуши, если не меня?» Драконья голова выпустила краткую огневую струю и продолжила: «Что меня ищут – привычное для меня дело. Раньше, когда я ещё похищал принцесс, за мной постоянно гонялись какие-то рыцари. Недавно я перестроился на стриптизёрш. Ещё не успел разобраться в этой среде и не знаю, кто теперь будет преследовать меня. - На рыцаря ты не похож…»
«Я – трубочист,» ответил Эрнст Тиркль-Вольф с достоинством.
«Трубочист? А это что такое?» спросил дракон.
«Трубочиста называют трубочистом потому, что он чистит трубы,» ответил Тиркль-Вольф. «Твои семеро голов, впрочем, как-то смущают меня. Никогда не знаешь, с какой из них имеешь дело».
«Из-за голов этих не беспокойся...» Дракон оттянул назад все свои шеи, кроме средней, и пригнул их к спине. «Голова у меня, как и у тебя, всего лишь одна единственная. Все остальное – это просто выросшие не на том месте хвосты. Причуда природы; ничего не поделаешь... А что такое трубы?»
«Трубы – это такие штуки на крышах, из которых выходит дым. От дыма они со временем становятся грязными; в связи с чем их нужно чистить.»
«А каким образом эти трубы и те, кто чистит их, связаны со стриптизёршами?» спросил дракон. «Та стриптизёрша, которую я похитил прошлую пятницу – вообще для меня самая первая, и быт их мне пока что непонятен. До этого я похищал только принцесс; а в последние 300 лет просто спал и никого не крал. Мне обязательно нужно было выспаться.»
«И мне, бывает, хочется поспать….» ответил Тиркль-Вольф. «Однако сплю я не так уж долго. Что же касается твоего вопроса, то нужно сказать, что особой связи между стриптизёршами и трубовым делом нет. Трубы дымят, трубочисты чистят их, и стриптизёрши раздеваются. Трубочист, как частное лицо, может наслаждаться танцем стриптизёрши; но чисто по профессии своей он имеет дело только с трубами.»
«Значит, это вовсе не так, будто трубочисты являются, так сказать, телохранителями стриптизёрш? Как раньше рыцари для принцесс?»
«Никоим образом,» ответил Тиркль-Вольф. «Я здесь не как трубочист, а как частное лицо. Как частное же лицо я питаю слабость к женщинам, и особенно к похищенной тобою в прошлую пятницу Айолле. Именно из-за неё я здесь; но: как частное лицо, а не как трубочист.»
«В том, что ты здесь именно из-за неё я не сомневаюсь,» сказал дракон. «А существует ли какая-нибудь особая дружина по защите стриптизёрш?»
«Такой дружины нет,» ответил Тиркль-Вольф. «Ты можешь жить спокойно. А как же это вышло, если конечно я вправе спрашивать, что от принцесс ты переключился на стриптизёрш?»
«А это связано с тем, что принцессы в течение последних столетий слишком уж деградировали. Уже не то качество, что раньше, понимаешь... Ныне самым высоким качеством отличаются стриптизёрши. Я советовался со своими коллегами, и мы решили впредь похищать только стриптизёрш.»
«Но если принцесса танцует стриптиз? Саломея, к примеру, была ведь в одно и то же время и принцессой и стриптизёршей...»
«Саломея?» Дракон задумался. «Да, помню... В моей юности это было… Славная девчонка такая! Тогдашние принцессы ещё что-то представляли из себя! Ныне они, в общем-то, выродились; но если современная принцесса работает стриптизёршей, то это означает, что она сохранила присущие когда-то этому сословию качества; и в таком случае мы рассматриваем её не как принцессу, а как стриптизёршу, и ничто не мешает нам похитить её.»
«И все твои коллеги переключились на стриптизёрш?» спросил Эрнст.
Дракона он с самого начала считал скорее товарищем, чем врагом. Ведь как считать его врагом, если он похитил Айоллу? Хороший вкус у него; значит: друг.
«Мы нерасторжимое высокоорганизованное братство,» ответил дракон. «После предварительных совещательных встреч мы, чуть меньше месяца назад, провели пленарное заседание, где постановили, что впредь драконам похищать не принцесс, а стриптизёрш. Неподчинение этому постановлению может повлечь за собой разные санкции.»
«А почему бы и не соблюдать его?» пробормотал Эрнст. «Ведь Стриптизёрши действительно лучше. Если б я был драконом, я железно соблюдал бы, безо всяких там санкций...»
«Именно...» сказал дракон.
«А много вас там всего?»
«Наше братство насчитывает 342 особы.» ответил дракон.
«342? Это ж как раз то число, которое в семеричной системе проявляется в виде 666?»
«Пожалуй так...» уклончиво ответил дракон. Арифметика, похоже, была не сильной его стороной.
«А где они все живут? Здесь, в окрестностях?»
«Ну так, по всему миру. Кто в горах, кто в джунглях. Здесь в окрестностях было бы тесновато для всех нас...»
«А как вы видитесь, если так далеко живете друг от друга?»
«Ну, летаем...»
«Летаете?» удивился Эрнст. «А это как?»
«Поднимемся в воздух и полетим. Очень просто…»
«Но ведь крыльев-то у тебя нет?»
«К чему мне крылья? Летать можно и без крыльев. У некоторых из моих коллег они, правда, есть; но летают они очень медленно, и, долетев, бывают крайне утомлены. Лучше летать без крыльев…»
«А стриптизёрши вам нужны, собственно, для чего? Ведь в сфере плотских наклонностей, вы, пожалуй, другого склада, чем, например, я…. Или вы их просто съедаете?»
Эрнст очень не хотел, чтоб кто-нибудь съел Айоллу; но дракон стал ему симпатичным уже до такой степени, что даже это простил бы ему.
«Съесть их? Нееет, конечно,» ответил дракон. Эрнст успокоился. Все-таки лучше, если не съест… «Попадаются, правда, и такие, кто едят их,» продолжил дракон. «Но это извращенцы. - Почему нам нужны стриптизёрши? Ну, с одной стороны деятельность наша связана, конечно, с фактором традиции: Традицией обусловлено, что драконы должны кого-нибудь похищать. Раньше мы похищали принцесс, а теперь похищаем стриптизёрш. Но традиция – всего лишь одна сторона вопроса. Дело в том, что мы, драконы, к предмету нашего хищения относимся отнюдь не равнодушно. Если б наша деятельность была обусловлена исключительно традицией, то мы спокойно продолжали бы похищать принцесс, все равно, как они выглядят и до какой степени они деградировали. Но большинство из нас воздействию чар человеческих особ женского пола подвержены ничуть не меньше, чем, например, ты; хотя по разным причинам мы не в состоянии во всем объёме наслаждаться всеми присущими им прелестями. Именно поэтому нам пришлось созвать пленарное заседание для определения соответствующего нашим вкусам нового предмета хищения.»
Дракон выпустил короткую огневую струю на надоедливо порхающую вокруг его головы летучую мышь и продолжил:
«На нашем пленарном заседании было всего лишь трое, кто оказался равнодушным к чарам особ человеческого женского пола. Двое из них за отсутствием собственных потребностей тупо настаивали на сохранении традиции, то есть на продолжении хищения принцесс. На голосовании они, естественно, провалились. А третий почему-то хотел, чтоб мы начали похищать мужчин. Его вообще не стали слушать, и на экстренном заседании был постановлен принципиальный запрет хищения мужчин под страхом смертной казни.»
«И вы действительно привели бы в исполнение смертную казнь?»
«Обязательно приведём в исполнение, если он пойдёт на это. Но он трус и не рискнёт. Валяется себе в своих джунглях в Конго и время от времени со скуки поигрывает в кошки-мышки с пигмейками.»
«А что? У пигмеев есть стриптизёрши?» удивился Эрнст. «Они ведь и так уже голые?»
«Он утверждает, что стриптизёрши есть,» ответил дракон. «Ну, бог с ним…»
«А что с Айоллой?»
«Айолла? Я её запер в пещеру одну недалеко отсюдова. Хочешь видеть её?»
«Хочу. Если не возражаешь...»
«Возражений нет. Пошли?»
«Пошли.»
«Садись лучше на спину мою; пешком тебе будет неудобно.»
По одному из выросших спереди хвостов, который дракон любезно наклонил ему навстречу, Эрнст вскарабкался на спину чудовища; и вскоре они оказались на маленьком, обрамлённом лесом плоскогорье. Справа круто поднималась высокая скала, к которой плотно прилегал огромный камень.
«Впрочем, до того, как пустить тебя к ней я хочу немножко поразвлечься,» прошептал дракон. «Полезь вон в кусты, чтоб она тебя не видела. Да не бойся; я оставлю её невредимой и в полной сохранности.»
Эрнст соскользнул со спины дракона и молча пополз в кусты.
Дракон правой передней ногой оттолкнул прилегавший к скале камень и освободил узкую щель высотой в человеческий рост.
«Выходи!» Голос дракона грохотал как гром.
«Сейчас иду,» послышался из глубины весёлый, сочный женский голос.
«Не сейчас, а сию минуту!» прогремел дракон. «Я голодный!»
Он придвинул свою пасть к щели и пустил краткую огневую струю вовнутрь. Раздался крик.
«Да ведь он обжигает её!» испугался Эрнст. «Не надо так!»
Дракон оттянул свою голову, и через мгновение в отверстии показалась Айолла. Она была в уже знакомом Эрнсту узком чёрном платье, которое она по вечерам в Фиолетовой Устрице снимала, и в туфлях с высокими каблуками. Серёг не было; ибо их она оставила в Фиолетовой Устрице.
«Ты опять хочешь съесть меня?» спросила она.
«Да,» ответил дракон. «Я голодный.»
«Уже три раза ты притворялся, будто собираешься есть меня. Почему играешь со мной как кошка с мышкой?»
«Ты в моей власти, и не тебе решать, а мне, когда съесть тебя,» строго ответил дракон. «Если бы к полудню я тебя съел, тебя бы сейчас уже не было, и пришлось бы мне голодать. Ведь я переехал сюда только недавно и ещё не успел обзапастись продовольствием.»
«Сам виноват, если лень тебе готовить запасы.»
«Я потом отправлюсь в город за пополнением; поэтому я теперь спокойно могу съесть тебя. Раздевайся!»
«А я не хочу быть съеденной,» возражала Айолла.
«Это меня не волнует. Раздеться, тебе говорят!»
«Не лучше ли поймать тебе оленя? Это больше...»
«Я сам решу, кого съем. Если сию минуту не разденешься, то съем тебя одетой!»
«Одетой я не вкусная.»
«Я знаю. Но я голодный.»
Айолла как будто о чем-то задумалась. «Раз уж не миновать мне быть съеденной, лучше разденусь, чтоб быть вкуснее» И не медля стала раздеваться. Платье она откинула на камень, который служил дверью, и туда же она бросила рубашку. Потом последовали чулки, и дальше все, что она на себе носила.
В ярком лунном свете Эрнст заметил, что возбуждены соски её. «Неужто ей доставляет удовольствие быть съеденной?» изумился он. «А что он собирается с ней делать? Обещал ведь, что оставит её невредимой…»
Ответ последовал немедленно. Едва с её тела спало последняя покрывающая ткань – как дракон наклонил голову и раскрыл свою пасть. Языком он обнял её за талию, и с громким криком Айолла исчезла в зубастой пропасти.
«Да он действительно ест её!» испуганно вскрикнул Эрнст. «С ума сошёл? Слышишь? Прекрати!» Он выскочил из кустов и кулаками стал барабанить по колоннообразной правой передней ноге дракона.
Но дракон остался невозмутим. С высоко поднятой головой он двигал своими челюстями, из которых торчали ноги Айоллы. Айолла кричала и стонала и вздыхала. Ноги исчезли, челюсти замкнулись; потом они, в безустанно перемалывающем движении, вновь раскрылись; появилась рука, исчезла вновь; дракон высоко вскинул голову; до колен стали видны ноги Айоллы; и опять крики да стоны да вздохи; стенания все возрастали и становились все более оргиастичны; и Эрнст понял, что она была на грани оргазма. И вот – оргазм.
Тут и дракон стал стонать.
И вдруг прекратилось движение челюстей; прекратились стенания и вздохи. Дракон приостановился на мгновение с высоко поднятой головой и слегка приоткрытым ртом, из которого торчали ноги Айоллы. Потом он медленно стал склонять голову, пока ноги Айоллы не коснулись земли, и выпустил её.
Айолла прислонилась спиной к камню, на котором все ещё лежала её одежда, и, словно оглушённая, стала раскачивать головой. Её тело блестело от слюны дракона. «И опять ты не съел меня.» прошептала она. «Не жвачка ведь я!»
«Съесть тебя я ещё успею» ответил дракон. «Как-нибудь потом...»
«А я думала, что ты голодный...»
«Для утоления голода я сейчас отправлюсь в лес и поймаю себе оленя; потом я пойду в город и схвачу ещё одну стриптизёршу.»
«Чтобы съесть или чтобы пососать?»
«Когда будут запасы, можно и съесть... А это, впрочем, мой друг Тиркль-Вольф, честь имею представить.» Эрнст выступил из тени скалы вперёд на заливающий окрестность лунный свет. «Он трубочист и искал тебя. Что такое трубочист я, кстати, так и не понял; но самое главное, что не рыцарь. С рыцарями раньше у меня были одни только неприятности. А ты знаешь, что такое трубочист?»
«Что такое трубочист я знаю» улыбаясь сказала Айолла. Быстрым движением она подхватила лежащее за её спиной платье и, держа его перед собой, прикрыла свою наготу. «А твой друг мне знаком по фиолетовой Устрице.»
Дракон слегка подтолкнул Эрнста носом. «Ты выглядишь довольно возбуждённым… Я вот пойду поищу себе что-нибудь съедобное и пока что оставлю её в твоём распоряжении. Не стесняйся, чувствуй себя как дома.» И, обращаясь к Айолле, продолжил: «Ты сейчас пойдёшь вместе с моим другом в пещеру и до моего возвращения будешь его наложницей.»
«А я не шлюха какая-нибудь!» запротестовала Айолла.
«Шлюха, не шлюха – разницы нет…» ответил дракон протянуто. «Я похитил тебя; следовательно - ты в моей власти и должна подчиняться. А если подчиняться не будешь – обожгу тебя.»
Он выпустил из ноздрей сильную струю пламени, и на несколько мгновений Айолла оказалась объятой пылающим огнём.
«Прекрати!» вскричала она.
«Я теперь отправлюсь за едой, и на время моего отсутствия передаю тебя во власть моего друга Эрнста,» повелительно сказал дракон. «Отдайся ему полностью, беспрекословно и без остатка. Понятно?»
Он обернулся и исчез, и вскоре был слышен лишь треск удаляющихся его шагов.
«Значит, ты будешь моим надзирателем,» улыбнулась Айолла.
Эрнст спохватился, что, в самом деле, дракон оставил свою пленницу без надзора. Или же – под его надзором. Да ведь он и действительно не хотел, чтоб она освободилась из плена. Чтобы дальше каждый четверг смотреть, как она в Фиолетовой Устрице раздевается? Зачем? Раз уж она оказалась пленницей у его друга дракона – пусть пленницей и останется.
«Да,» серьёзно кивнул Эрнст. «Буду стеречь тебя, чтоб не убежала.»
«Куда мне убежать… Я ведь голая,» сказала Айолла и бросила своё платье, которым она до сих пор покрывала свою наготу. «В пещере есть мягкая кровать из хвойных ветвей. Войдём?»
И они исчезли в пещере.
***
«Ещё неделю назад я была бы готова поклясться, что ты - высший класс,» сказала Айолла, когда они, много позже, покрытые потом лежали на ложе рядышком друг с другом. – «А с тех пор, как я во власти дракона, мои потребности чудовищно возросли. Я торчу в его пасти, он жуёт меня и входит в меня своим языком...»
Она вдруг спохватилась, приподнялась. «А это ты навёл дракона на меня?»
«Я? Почему ты так думаешь?»
«Вы ведь друзья; и вот теперь я ваша совместная добыча…. Впрочем, это не в упрёк…»
«С драконом познакомились только сегодня. Я, собственно, собирался освободить тебя. Но вышло так, что с ним подружились, и я передумал…»
«Видно, что передумал…,» рассмеялась Айолла.
«Ну и что?» невозмутимо ответил Эрнст.
«Жуткий ты эгоист,» смеялась Айолла. «Ты мне нравишься.»
«Благодарю,» ответил Эрнст. «А, впрочем, ты не боишься, что он однажды действительно может съесть тебя?»
«Что может помешать ему съесть меня? Воля его …» равнодушно сказала Айолла.
«Вот именно: Ничего ему помешать не может.»
«Ведь это как раз интересно! Когда он подхватывает меня – это как бросок головой вниз в пропасть, при котором никогда не знаешь, где приземлишься.»
«А если вдруг приземлишься в его желудке?»
«Так что с того? Лучше погибнуть так, чем много лет спустя подохнуть в кровати дряхлой старушкой. – Ты, впрочем, удивительно нетребователен. Стесняешься, что ли?»
***
Когда дракон вернулся с полным желудком, запасы кондомов у Эрнста уже заметно уменьшились.
«Вот я вернулся,» снаружи прогремел его голос. «Для вас я прихватил несколько зайцев; если хотите, можете себе пожарить. Я сейчас отправлюсь в город, захвачу ещё пару стриптизёрш. Тебе какую?»
«Тонкую, с упругими грудями,» ответил Эрнст. «И по возможности поинтеллигентней; студентку или что-либо в этом роде.»
«Вкус у тебя, однако, требовательный... Посмотрим, что удастся отыскать. Скоро вернусь. Чувствуй себя как дома...»
И вновь удаляющийся треск сучьев и ветвей.
«А почему ты такой сдержанный?» прошептала Айолла. «В Фиолетовой Устрице ты все смотришь на меня как голодный волк.»
***
Когда вернулся дракон, все кондомы без остатка были истрачены. Принёс он сразу трёх стриптизёрш, и все трое выглядели какими-то растерянными. Одна даже плакала. Айолла утешала новоприбывших, говорила, что совсем не страшно быть в плену у дракона и даже интересно, и что все будет хорошо. Все четверо были заперты в пещере; дракон прикатил камень к входу и улёгся спать.
Эрнст в кустах приготовил себе ложе и вскоре заснул.
На следующее утро он разжёг костёр и стал жарить зайцев, принесённых драконом вчера вечером. Дракон откатил камень от входа, предупредил стриптизёрш, что попытки бегства будут караться съедением и пригласил их перед завтраком искупаться в водопаде.
Наконец все сидели у костра и ели жареного зайца. Эрнст спросил у дракона, не хочет ли он присоединиться. Но дракон ответил, что заяц для него порция слишком маленькая, и что зато он потом съест одну из присутствующих дам. После чего новенькие побледнели и перестали кушать. Айолла задористо спросила, решил ли он уже, какую из них, и предложила себя. Что сегодня утром у неё прекрасное настроение, и поэтому, несомненно, она будет очень вкусной. Да вкуснее всего, если сперва её погрузить в ванну с малиной.
«Откуда мне взять столько малины,» отмахнулся дракон. «Неет, лучше я съем тебя без малины. Но сперва сама ешь зайца; а потом посмотрим.»
Айолла встала и сказала, что хочет ещё раз омыться в водопаде, так как искупавшись она будет вкуснее. Новенькие были очень удивлены и смотрели на неё в ужасе.
Но когда Айолла, весёлая и в наилучшем настроении, опять уселась рядом с остальными, дракон объявил, что он все же предпочитает съесть оленя на завтрак.
По просьбе Айоллы одна из новеньких – та самая, которая вчера вечером плакала – была освобождена. Эрнст предложил отвезти её на своём легковом автомобиле обратно в город. Ведь у него кончились кондомы, да и сигарет не осталось, так что ему и так надо съездить.
Трёх оставшихся стриптизёрш дракон запер в пещере, отвёз Эрнста вместе с освобождённой стриптизёршей к легковому автомобилю, и сам отправился охотиться за оленями.
Эрнст на своём автомобиле вёз стриптизёршу обратно в город. По дороге он вёл себя сдержанно и ничуть не приставал. Ведь не осталось у него кондомов; да и спутница его безустанно жаловалась на скверности судьбы и вообще оказалась существом несчастным и жалким; жена какого-то преподавателя гимназии, который недавно сбежал с одной из своих старшеклассниц да бросил её на произвол сурового и беспощадного мира; и вот она обречена кое-как зарабатывать себе на жизнь. Эрнсту было непонятно, почему она решила зарабатывать на жизнь именно стриптизом; ведь стриптиз требует безоглядной смелости и самоотдачи; а она, видимо, все же довольно скованная и эгоцентричная. Ну, наверно она инстинктивно ищет вырваться из своей скованности, своего эгоцентризма. Если это ей удастся – вот будет здорово. Ведь не дурна собой… Эрнст краем глаза посмотрел на неё. Да. Не дурна. Но кондомов больше нет, времени нет; да пока что и слишком плаксивая.
Он высадил её по указанному адресу; её приглашение на чашку кофе отклонил – мол, спешит; и направился в ближайшую аптеку, где закупил весь запас кондомов. Затем он ещё купил несколько блоков сигарет и отправился напрямик обратно в горы.
Вечером дракон объявил, что собирается увезти захваченных стриптизёрш в Гималаи, где живут некоторые хорошие его товарищи, и предложил Эрнсту присоединиться.
Эрнста не пришлось долго уговаривать. Его, правда, чуть беспокоило, как к этому относятся сами стриптизёрши. Но дракон успокоил его: с Айоллой и так все понятно; а новички, под её влиянием, прекрасно освоились, и одна из них даже предложила прихватить с собой ещё одну её подругу.
Так вышло, что с тех пор ни об Эрнсте, ни об Айолле, ни о двух её коллегах никто больше ничего не слыхал.
А что касается построенного много лет назад в далёком зарубежье легкового автомобиля, который так долго и так верно прослужил Эрнсту Тиркль-Вольфу, то он так и остался стоять там, где Эрнст его оставил; и если он не проржавел до конца, то стоит там и по сей день.
Данный текст входит в книгу
ISBN: 978-3-940185-26-6
