Тут же на горе паслось большое стадо свиней; и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им.
Бесы, выйдя из человека, вошли в свиней, и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло.
(Лк 8:32,33)
Два тысячелетия уже во всех краях нашей Земли день за днём цитируют вышеприведённые строки, при этом не поминая о той злой участи, которая настигла попугаеторговца Жожуа Цэдербаума.
Мы же не забыли про страдальца сего несчастного, да воздвигнем ему, бедолаге, памятник, который во веки веков должен вещать о человеческой трагичности, которая бушует даже там, где поле зрения хрониста ограничивается крутым обрывом; в связи с чем трагичность оная во веки веков остаётся спрятанной в тени Истории, если никто не берётся оттуда её вытащить.
***
Жил-был, значит, такой попугаеторговец Жожуа Цедербаум, который однажды со своим загруженным попугаями кораблём стоял на якоре под крутой отвесной скалой. Паруса были спущены; попугаи сидели в клетках и вспоминали о свободе, которой они были лишены, да сам Жожуа Цэдербаум улёгся отдыхать на палубе и мечтал о Сусанне-красавице, которой он собирался подарить особо пёстрого попугая, чтобы очаровать её. Лёгкий ветерок качал корабль и дёргал за якорную цепь; в воздухе плавали чайки, и очень было мирно и приятно.
Вдруг его взор притягивало к верхнему краю скалы; и через край этот внезапно вынесся предмет какой-то очень большой, который стал падать вниз с растущей скоростью и, приблизившись, оказался свиньёй. Жожуа
Цэдербаум очень удивился.
И тут же за первым с верхнего края отправился ещё один такой предмет. Жожуа тут же сообразил, что это тоже – свинья. Раздался громкий всплеск; брызги разлетелись по кораблю, и он понял, что первая свинья упала в воду; потом второй всплеск, и вновь брызги; ещё четыре свиньи появились и направились вниз; потом две, и вдруг сразу десять; после них ещё три; залпами пошли плески; всё больше и больше свиней то отдельно, то группами выносило через край обрыва; вот одна упала на бак, разбив три клетки с попугаями и расплющив двух попугаев; и на ют одна упала и разбила пять клеток, в связи с чем один попугай улетел, и двум оторвало хвосты; одна упала на шкафут и чуть ли не расплющила Жожуа Цедербаума; свиней падало все больше и больше; водяных столбов уже не считать; корабль гудел и дрожал от беспрерывных попаданий на баке, юте и шкафуте; даже на мачте висела свинья; все больше и больше клеток было разбито, все больше и больше попугаев улетало или расплющивалось; рискуя быть раздавленным свиньёй Жожуа старался поднять якорь – как вдруг бомбардировка стала слабеть. Меньше и все меньше взмётывалось водяных столбов; все меньше свиней грохалось на корабль; и – тишина. Когда Жожуа посмотрел вверх, чтоб Бога благодарить за спасение, он увидел ещё одну свинью, которая вскоре грохнулась в воду – и всё.
А c Жожуей за эти минуты произошла перемена. Хмуро он стал осматривать разбитые клетки, расплющенных попугаев, оторванные попугаевые хвосты. Поднял якорь. Поставил паруса. Медленно, непоколебимо корабль стал направлять свой могучий нос в открытое море; свежий ветер надувал паруса, и энергичным ходом поплыл он прочь от этой ужасной скалы.
***
С тех пор никто Жожуа Цедербаума больше не видал. Но в бурные ночи, когда моряк еле удерживает своё судно в бушующей стихии – средь бурлящей пены может появиться окутанное фосфоресцирующим светом чудесное судно, за которым гонится шайка вьющихся бесов. На мачте его висит свинья, вокруг которой кружится безустанно хрюкающий и визжащий попугай; и, в общем-то – просто жуть.
Застигнутый этим неожиданным явлением моряк качает головой и негодует, что такой бред ни с того ни с чего может нарушить привычный порядок вещей, и, ничего не понимая, продолжает свой путь.
